Мужчины попадали на костёр гораздо реже, чем женщины, и это не случайность. Монахи Шпренгер и Инститорис издали в 1487 году “Молот ведьм”, который иначе можно назвать обвинительным актом прекрасной половине рода человеческого. Публикуя этот трактат, два доминиканца смело пошли против судебной практики своей эпохи, ведь почти сто с лишним лет трибуналы инквизиции не задумывались, какой пол более склонен к союзу с дьяволом. В ранних процессах колдунов осуждали даже чаще, чем ведьм. Шпренгеру и Инститорису удалось переломить эту традицию, причём не только личным примером (сами они сжигали исключительно женщин), но и теоретически.

“Молот ведьм” приписывает женщинам все пороки. Это по их вине гибнут души и рушатся царства. С какой ненавистью пишут монахи-доминиканцы об “отвратительных грешницах”, ради красоты которых мужчины готовы вывернуть наизнанку свои кошельки! Как бесит их женское кокетство, стремление к нарядам, сколько возмущения в строках о том, что в любовных объятиях люди забывают о Боге! “Молот ведьм” направил отлаженную машину инквизиции против слабого пола. Не будь этой книги, всё могло сложиться по иному; так проявилась игра случайностей, от которых многое зависит в истории. Зловещее совпадение причин привело к канонизации “Молота” в Западной Европе. В результате женщины четыреста лет трепетали перед обвинением в колдовстве. Впрочем, нам ли не знать абсурдную ситуацию, когда даже вскользь брошенная вождём фраза превращается в идеологический фетиш, на основе которого пишутся многотомные диссертации, формируется государственная политика. Здесь мы имеем дело со сходным явлением. Шпренгер и Инститорис назвали женщин вместилищем зла. Начиная охоту на ведьм, судьи и вельможи, священники и простые обыватели чувствовали себя неуязвимыми, полагая, что не могут быть обвинены. Это придавало действиям мужчин налёт самоуверенности. Трактат, само заглавие которого указывало объект расправ, натравил один пол на другой, развязал низменные инстинкты, принёс смерть и горе в сотни тысяч семей.

Тем не менее, в следственных протоколах при описаниии шабашей часто встречается упоминание, что один музыкант устроился на ветвях дерева. Этот колдун с волынкой - непременный персонаж старинных гравюр.